Сегодня моё имя знают очень многие, этим я обязан орбитальной станции, которой и будет посвящён настоящий рассказ. Этот рассказ – история моей жизни. Я решил поведать её миру, чтобы затем оставить на суд будущих поколений.

Возможно, найдутся те, кто осудит меня или, напротив, превознесёт. Для меня это не так важно. Я только хочу сказать в самом начале моего рассказа, что будь у меня вторая жизнь, я прожил бы её так же. Ничего бы не изменил. Но хватит интриги, приступим к делу.

Я родился в 2052 году в ничем не примечательном провинциальном городке. Ходил в школу – всё как у всех. Только (не знаю, покажется ли это тщеславием) я с детства был уверен, что буду напрямую причастен к какому-нибудь великому событию. Эта мысль врезалась в моё сознание, никогда не покидала меня, и, как выяснилось позже, она меня не обманула.

Меня с малого возраста привлекали летательные аппараты, а особую привязанность я испытывал к самолётам. Поэтому после окончания школы решил учиться на конструктора летательной техники. Тогда-то я и познакомился со своим первым наставником – Алексеем Ивановичем. Он был доктором технических наук, а объектом его изучения, в основном, были космические аппараты. Он заинтересовал меня идеей создания космической станции, на которой люди смогут жить постоянно, не подвергаясь вредным воздействиям невесомости на организм, таким как: ухудшение зрения, потеря костной массы, атрофия мышц, сбои в работе сердца. Единственным реальным способом достижения этой цели могла стать имитация земного притяжения в космическом пространстве.

Вопрос с силой притяжения был краеугольным камнем всех моих научных изысканий в молодые годы. Я настолько далеко продвинулся в данной области, что в возрасте 24 лет получил приглашение присоединиться к рабочей группе конструкторов и учёных, созданной при Всемирном космическом агентстве (ВКА) и вплотную занимавшейся разработкой проекта по строительству орбитальной космической станции с системой искусственной гравитации на борту.

Я согласился работать над проектом. Помню, как среди прочих Алексей Иванович провожал меня в здании аэропорта. Это был наш с ним последний разговор, и я до сих пор отчётливо помню напутствие, которое он дал мне на прощание: «Если когда-нибудь мы потеряем естественное земное притяжение не по собственной воле, а вынужденно – это, скорее всего, будет означать для человеческой цивилизации только одно – гибель». Какой до ужаса ироничной показалась мне тогда эта фраза, ведь чтобы беспрепятственно жить в космосе, мы должны не просто довольствоваться благоприятными условиями гравитационного поля в земных условиях, но и попытаться перенести их с собой туда, куда нам суждено будет отправиться.

Итак, я несколько месяцев серьёзно занимался проектированием новой космической станции, я почти потерял сон, я был наполнен этой идеей. Но каждый раз, когда мне начинало казаться, что я уже так близок к цели, она ускользала от меня, и передо мной вставало новое, казалось, непреодолимое препятствие. Проблем у нас было больше, чем много: не хватало талантливых инженеров; деятельность рабочей группы больше напоминала яростную конкуренцию, нежели слаженное взаимодействие; финансирование катастрофически урезалось; со всех сторон на нас сыпались всё новые требования руководства, выполнить которые в установленные сроки было невозможно, не «съехавши с катушек» от объёма работы.

Тот год был для меня очень тяжёлым, моя заветная мечта на глазах рассыпалась в прах, и я никак не мог этому помешать. Но именно в тот злосчастный период я познакомился с совершенно удивительным человеком, который без преувеличения воскресил «умирающий проект». При первой же встрече он попросил называть себя просто Майком. Мы были почти ровесники, близко сошлись и стали лучшими друзьями. Майк в то время был ещё молодым, но довольно преуспевающим человеком. Он был всерьёз увлечён робототехникой, уже имел собственную компанию и по не совсем понятным мне тогда причинам желал инвестировать большие деньги в группу учёных нового поколения и в их «бесперспективный проект».

Многие делали предположения, зачем ему это нужно. Утверждали, что таким образом он умело проводил какую-то маркетинговую кампанию, привлекая к себе и своим техническим продуктам общественное внимание, а подчас и вовсе называли «нелепым авантюристом». Надеюсь, Майк простит меня, но поначалу моё мнение о нём строилось примерно на тех же подозрениях. Ровно до тех пор, пока однажды при разговоре я не увидел, как трогательно и вместе с тем жадно он вскидывал взгляд на ночное звёздное небо. Он постоянно интересовался техническими новинками, мной, моей работой и, вообще-то говоря, он всегда интересовался людьми. Знал всех, с кем работал, поимённо, всем оказывал посильную помощь. Вскоре я разгадал секрет его невероятного успеха, который заключался в том, что этого человека совсем не интересовала материальная выгода, не интересовала власть, именно поэтому и то и другое само стекалось к нему в руки, и люди очень доверяли ему.

Включившись в работу, Майк занялся финансовыми вопросами, а мне предложил возглавить организационную работу. Моё назначение руководителем группы было главным условием его присоединения к проекту. После того, как все необходимые документы были подписаны, мы начали работать практически с нуля. Искали лучших инженеров, лётчиков-испытателей и медиков по всему миру. В конце концов мы их нашли. Как только они были зачислены в штат, я постарался сделать так, чтобы каждый из них чётко знал свою текущую задачу, при этом не мешая работать другим. Я предложил проводить еженедельные собрания, на которых могли бы высказываться любым работником предложения и идеи по усовершенствованию процесса строительства станции, лично изучал доклады, вносил корректировки, отбирал лучшие варианты нововведений, и затем пытался привести их к практическому применению.

Пора приступить к описанию технических характеристик. Для создания искусственной силы тяжести мы избрали станцию в виде колеса, которая, вращаясь, должна была притягивать находящихся внутри к своим боковым стенкам (наподобие крутящейся карусели). Изначально мы понимали, что станция в диаметре должна быть достаточно большой во избежание эффекта, при котором гравитация для ног и головы условного космонавта будет сильно отличаться, затрудняя ему передвижение. Решено было строить станцию диаметром 520 метров и шириной 50 метров, выводя её на орбиту высотой 400 км над Землей по частям. Испытав лётчиков на всех имеющихся центрифугах, медики пришли к выводу, что при вращении станции со скоростью 2 оборота в минуту экипаж практически не будет ощущать дискомфорта или головокружения, но уже при 3 об/мин у части испытуемых наблюдалось некритическое нарушение работы вестибулярного аппарата. Оптимальным вариантом было вращение со скоростью примерно 2,5 об/мин с целью создания на станции гравитации близкой к земной (равной 1 g).

Остро стоял вопрос о сборке частей станции в единое целое. Собирать на Земле было нельзя, так как даже самые мощные ракеты не смогли бы вывести её на орбиту целиком. Посовещавшись с Майком, мы сделали ставку на сборку в космосе. Сверхтяжёлые ракеты-носители доставляли на околоземную орбиту модули в разобранном виде, которые соединялись там при помощи специально созданных для этой задачи автономных роботов, разработанных и предоставленных компанией Майка.

Всего на станции было предусмотрено 24 модуля (каждый длиной 58 метров). Из них: 14 жилых модулей; 8 рабочих модулей; 2 модуля, предназначенных для размещения космических телескопов. Члены экипажа, который насчитывал 12 тысяч человек, отбирались в основном из работников ракетно-космической отрасли, лётчиков и подающих надежды учёных. Их отправкой на станцию занимались орбитальные корабли-ракетопланы нового поколения, выводимые на орбиту сверхтяжёлыми ракетами-носителями. Этот комплекс получил название «Буря», схожее с названием советского космического корабля «Буран», который вдохновил нас на создание новой улучшенной версии ракетопланов. Они пристыковывались к станции, имели выход к модулям и являлись, по существу, «спасательными шлюпками» для эвакуации в случае чрезвычайных ситуаций. Грузы на станцию доставлялись космическими кораблями «Курьер», для стыковки и ремонта которых в ступице колеса станции был предусмотрен специальный «стыковочный док». Выводились на орбиту они также сверхтяжёлыми ракетами-носителями. Далее весь груз передавался в модули с помощью 4 космических лифтов.

Снабжение станции энергией обеспечивалось за счёт 32 больших солнечных батарей, прикреплённых к шахтам лифтов и внутренним стенкам колеса. Основные материалы, использовавшиеся для строительства станции – различные алюминиевые сплавы и сталь. В зонах повышенного риска была предусмотрена теплоизоляция из нескольких слоёв стальной фольги.

Для повышения прочности конструкций шахт лифтов, а также коридоров и отсеков, соединяющих модули между собой, они покрывались различными конфигурациями щитов Уиппла, используемых для защиты объектов от столкновений на сверхвысоких скоростях. Мы использовали щиты, состоящие из нескольких экранов (слоёв). Попадая в первый слой щита, метеорит или частица космического мусора теряли бы часть своей энергии и распадались на мелкие осколки, которые, в свою очередь, сдерживались бы следующим слоем. Пространство между слоями заполнялось аэрогелем.

Я настоял на разработке строго соблюдаемого режима безопасности на станции, который, в частности, включал в себя герметичность всех закрывающихся отсеков. Это означало, что на борту не могли быть открыты одновременно две двери. Лифты доставляли грузы в коридоры, соединяющие модули, поочерёдно, а не синхронно. Нельзя было войти в какой-либо из модулей или выйти из него, если в это же время был открыт другой. То же правило действовало и для герметичных отсеков, расположенных между каждыми двумя модулями и ведущими на ракетопланы. Из каждого модуля благодаря соответствующим встроенным в их корпуса датчикам можно было круглосуточно отслеживать открывание и закрывание всех дверей на станции.

Кроме всего прочего, были предусмотрены 4 атмосферных шлюза для выхода в открытый космос (в целях ремонта оборудования и проведения научных экспериментов). Скафандры располагались в вышеописанных герметичных межмодульных отсеках. По всей наружной поверхности станции были прикреплены поручни для перемещения членов экипажа, выходящих в открытый космос.

Нужно сказать, что финансировали нашу работу довольно скромно для такого крупного сооружения. Этим занималось Всемирное космическое агентство с того момента, как мы закончили все необходимые начальные исследования, на которые не жалел средств Майк, и когда приступили к уже практическому осуществлению проекта. Чтобы сократить расходы, я предложил сделать внутреннее убранство жилых отсеков, на 90% состоящим из надувных и лёгких раскладных предметов, а рабочих – на 60%. С последующей постепенной их заменой на более качественные. Это проведённое в жизнь предложение закрыло гигантскую дыру в нашем бюджете.

За шесть лет постоянно усложнявшейся с 2081 по 2087 год работы, с момента отправления на орбиту первых деталей станции до завершения строительства, вся команда на мой отнюдь не безосновательный взгляд постарела в общей сложности почти на четверть века. У многих даже проступила седина. Но они это сделали. Первые экипажи начали прибывать на станцию, и все мы стали задумываться над официальным названием, которое ей пока ещё не было присвоено. Обсудив этот вопрос и придя к выводу, что название станции должно описывать каждого человека, работавшего над её созданием, все единогласно остановились на слове «мечтатель». В то время, как на Земле праздновали начало новой космической эры и выпускали футболки с изображением нашего «детища», я находился в одном из его модулей, напоминавшем мне «проходной двор» и бывшим по определению командным пунктом.

Я прибыл на «Мечтатель» вместе с самым первым экипажем в качестве главного инженера и по совместительству командира. Меня выбрали на эти должности, так как я прекрасно знал устройство оборудования и всех людей, ставших первыми поселенцами. Каждый из них имел прямой доступ в мой отсек. Конечно, меня беспокоили только по наиболее важным вопросам, но работы всё равно было катастрофически много.

Девять месяцев в году я проводил на станции, а после возвращался на Землю, оставляя вместо себя заместителя, и в течение трёх месяцев представлял Всемирному космическому агентству отчёты, обсуждал всё новые и новые усовершенствования, посещал научные мероприятия. Однако даже несмотря на столь плотный график из-за привычного мне переизбытка энергии я начинал скучать на Земле.

Мне быстро нашли дополнительную работу. При космическом агентстве открывалась Международная космическая школа для детей, и туда требовались авторитетные учителя. Майка и меня пригласили преподавать в эту школу: его на круглый год, а меня – только на летний период, как раз тогда, когда я возвращался со станции. По правде говоря, я ожидал более специализированной в нашем случае деятельности, и это предложение почти разочаровало меня. Майк также, казалось, не испытывал большого восторга. Дело в том, что в те годы он был сильно загружен различного рода делами, да и детей мы оба откровенно побаивались. Но отказаться обучать новое поколение тому, что мы знали сами и что могли бы передать ему, показалось нам не самым достойным поступком, и мы приняли приглашение. Спустя много лет и Майк и я благодарили судьбу за этот странный жизненный поворот.

Школа была открыта в 2089 году, и изначально в ней насчитывалось около 200 учеников – мальчиков и девочек возрастом от 6 до 15 лет. Помимо обычной для того времени школьной программы они изучали устройства летательных аппаратов, углублённые физику и математику, а в старших классах – космическое право. Так как я не мог постоянно присутствовать на уроках, то занимался по большей части их дополнительным образованием. Я возил детей на аэродромы, в музеи; ездил с ними на конкурсы, лекции и другие мероприятия, посвящённые космической тематике, в разные страны по всему миру. К тому моменту я был уже профессионалом в общении с администрацией всех уровней и использовал это качество для создания наилучших условий и как можно более широких возможностей для своих учеников.

Постепенно мне очень полюбилась новая работа, и мы с Майком стали подмечать особо таланливых детей. Один из них – Вилли. Он всегда отличался необычайной живостью и любопытством. Мне нравилось, что он никогда не останавливался на достигнутых им успехах и при том не позволял себе кичиться ими, а мы, в свою очередь, чувствовали, что с возрастом эти качества в нём только укрепятся. Второй выдающийся ребёнок – Аня. Она всегда чем-то напоминала мне меня самого в детстве. Её отличали огромная жажда знаний и соответствующие амбиции, которые я старался направлять в нужное русло.

После одного из моих обычных девятимесячных отсутствий в школе я обнаружил там новенького мальчика лет девяти. Помню, как только приехав с космодрома, шёл по тихому коридору (дети были на занятиях) и увидел его, сидящим на подоконнике. Сказать, что это было довольно необычно – ничего не сказать. Никто из наших учеников не пропускал уроки, и я не сразу понял, что происходит.

Признаться, он сразу же заинтересовал меня. Был уже вечер, он смотрел в тёмное окно, и мне почему-то отчётливо вспомнился взгляд Майка, смотревшего в молодости на ночное небо. Я тогда подумал: «Не может маленький ребёнок вот так смотреть как взрослый». Я подошёл, спросил его имя. Он ответил, что его зовут Томми. У нас с ним завязался разговор:

– Почему ты здесь сидишь? У тебя сейчас должен быть какой-то урок? – спросил я.

– У меня сейчас математика, – у него на лице изобразилась детская обида.

– Почему же ты не на уроке? Тебе не нравится математика?

– Нравится.

– Тогда я ничего не понимаю. Если нравится, но ты ушёл, для этого должна быть серьёзная причина.

– Я делал задание… правильно. И написал правильный ответ. А учитель сказал мне, что так эти задания не выполняются, и я должен всё переделать.

– И что? – спросил я. – Ты переделал?

– Нет. Потому что я всё написал ПРА-ВИЛЬ-НО.

Я вернул его в класс и попросил взглянуть на то задание и на ответ, который он привёл. Оказалось, там была какая-то ерунда с геометрическими фигурами, что-то вроде различных утверждений похожих на: «Все стороны квадрата равны». Детям предлагалось 5 подобных утверждений, 3 из которых были неверными по своей сути. Задание гласило: «Вычеркнуть 3 неправильных утверждения». Томми, долго не думая, вычеркнул все пять и перешёл к следующему заданию. А после в ответ на нападки учителя просто вышел из класса.

Когда я спросил, зачем он вычеркнул всё, он сказал: «Из этих пяти, три точно были неправильными. Так в задании написано. Я всё сделал правильно». Его серьёзный осуждающий взгляд, кажется, был справедлив, ведь все нужные утверждения всё-таки действительно оказались вычеркнутыми, как того и требовало задание. В тот момент я подумал, что этот ребёнок просто непонятый гений, поэтому попросил учителя впредь быть снисходительнее к нему.

Встретившись с Майком, я спросил, откуда взялся этот мальчишка. И заодно рассказал о произошедшем. Майк только расхохотался и сказал мне так: «Это сын моих хороших знакомых. Я пообещал, что он будет учиться в этой школе. Парень, вообще-то, очень способный, только у него с поведением беда. Слушай, возьми его в свой класс, думаю, ты-то сможешь его разговорить. Молчит постоянно, наблюдает за всеми, никаких правил знать не хочет. Как будто с другой планеты свалился, такие нам с тобой будут нужны».

Я руководил работой на станции 10 лет и постоянно привлекал туда талантливых молодых людей, одержимых своим делом. Зачастую молодёжь совершенно новым взглядом смотрела на проблемы, ставившие нас, опытных специалистов, в непреодолимый тупик. Поэтому я всегда вводил их в полный курс дела, ставил перед ними наитруднейшие задачи и принимал к сведению все разработанные ими рекомендации. Однако меня начало беспокоить, что со временем на станции стало появляться всё больше и больше состоятельных людей в возрасте. Они не проводили исследований, не пытались узнать что-то новое о мире, и вообще космос как таковой их не интересовал совсем.

Дело в том, что незадолго до этого Всемирное космическое агентство приняло решение по усиленному развитию космического туризма с подачи людей, чьи компании сотрудничали с ним, были заинтересованы в деятельности подобного рода и лоббировали свои интересы через различные органы и группы ВКА. Руководители данных компаний по договорённости с агентством арендовывали полностью или частично один из космических модулей на определённый срок, а затем в них заселялись пресытившиеся богачи, искавшие новых ощущений и платившие неплохие деньги за это удовольствие. Разумеется, вместе с новым контингентом на «Мечтателе» появилось множество развлечений всех сортов: от боулинга до игровых автоматов. На станции стало трудно работать ещё и благодаря новой обязанности, свалившейся на мою голову. Всем туристам нужно было обеспечить возможность выхода в открытый космос «на прогулку», если они того пожелают. Естественно, от желающих не было отбоя, и ремонтным командам приходилось выстраиваться в многомесячную очередь для того, чтобы провести необходимые работы снаружи. Я связывался с Землёй, ругался со всеми, писал жалобы и не старался скрыть своего раздражения. Но несмотря на всё вышеназванное количество реально работающих людей на станции сократилось больше, чем вдвое. Моё терпение лопнуло, когда перестали соблюдаться все требования и правила техники безопасности. Космическое агентство отказалось наделять меня жёсткими полномочиями по наведению порядка, и тогда я прилетел на Землю.

По моей инициативе было собрано внеочередное заседание Главного совета ВКА. Я выступил на нём с предложением. Возможно, я был слишком резок в тот день, но меня, действительно, сильно тревожило происходящее, и я не мог равнодушно закрывать на это глаза. Заседание в конце концов не прошло для меня бесследно, поэтому привожу здесь отрывок из его стенограммы:

 

Стенограмма внеочередного заседания Главного совета Всемирного космического агентства, 4 ноября 2097 года (выдержка)

 

– Здравствуйте, уважаемые члены Совета. Вчера я вернулся с космической станции «Мечтатель». Это было экстренное возвращение. Так как, на мой взгляд, каждая секунда у нас сегодня на счету. Моё предложение заключается в том, чтобы немедленно лишать нарушающих правила техники безопасности права нахождения на станции, так как за последний год это стало просто фундаментальной проблемой, ставящей под вопрос её дальнейшее существование.

– Мы уже получали ваши доклады, затрагивавшие данный вопрос. Посовещавшись, мы пришли к выводу, что вы серьёзно демонизируете космический бизнес и космический туризм вообще.

– Я не могу назвать это бизнесом, потому что лично знаю представителей бизнеса, делающих важную и нужную для всего человечества работу. И просто не позволю приравнять её к тому, что наблюдаю сейчас в космосе.

– Позвольте уточнить, вы считаете недостойным занятием то, что было одобрено Всемирным космическим агентством в качестве методов развития комфортных условий проживания в космосе?

– Позвольте и мне задать вам вопрос. Вы когда-нибудь слышали такие имена, как Константин Эдуардович Циолковский, Сергей Павлович Королёв, Юрий Алексеевич Гагарин, Алексей Архипович Леонов, Нил Олден Армстронг?

– Вы устраиваете нам школьный урок истории? Конечно же каждый из здесь сидящих осведомлён о том, кем были эти люди.

– Дело здесь не совсем в том, кто они. Я считаю, было бы оскорблением их памяти построить на околоземной орбите величайшее сооружение в человеческой истории и превратить его во «второсортное увеселительное заведение», приносящее большие деньги.

 

Писали, что я был груб на заседании. Но даже будь у меня шанс, я ни одного слова бы своего тогда не изменил.

Совет пришёл к выводу, что необходимо создать специальную комиссию, которая оценит реальное состояние станции и вынесет заключительное решение по проблеме. Я знал, что комиссия созывается для отвода глаз, и возвращался в космос, уже подсознательно понимая, что делаю это в последний раз. Я летел вместе с подросшим 16-летним Томми. Он действительно был умён не по годам: осваивал науки одну за другой; строил модели ракет; даже на моих глазах устранял поломки летательной техники. А ещё он загорелся идеей создания космического корабля с искусственной гравитацией, предназначенного для дальних космических полётов. Майк помог ему сделать из этой идеи проект, который впоследствии заинтересовал всех вокруг и стал очень перспективным. А чтобы молодой лётчик-инженер набирался практического опыта его послали на станцию вместе со мной.

На второй день пребывания на «Мечтателе» я застал его, работающим с телескопом. Он был очень грустным, и, посмотрев ему в глаза, которые обычно отражали живейший интерес ко всему вокруг, я увидел в них разочарование.

Я понимал, что он ожидал найти там нечто большее, чем крутящееся космическое колесо, забитое VIP-номерами и барами для вечеринок влиятельных постояльцев. Но ничего другого я ему предложить не мог, потому что это было не в моей власти. И как же я мучился из-за этого, и как мне было стыдно перед ним за то, что у меня не получилось сохранить для него станцию в том виде, в каком я её когда-то знал.

Очень проницательный от природы Томми, было заметно, понял моё чувство. Разочарование сошло с его лица, он улыбнулся, наклонился над моим ухом и прошептал: «А как вы им всё сказали на Земле! Я сделал бы так же». Через пару недель я вновь прилетел на Землю уже вместе с комиссией, оставив Томми на станции. Комиссия поддержала решение Главного совета, не сочтя нарушения техники безопасности критическими. Я, в свою очередь, заявил, что не могу в таком случае более занимать свою должность, от которой меня вскоре освободили. Командование на «Мечтателе» было сменено в полном составе.

Теперь я занимался только школой и детьми. И, по правде сказать, был этому рад. Странное дело, но обязательство, которое когда-то я брал на себя с плохо скрываемой неохотой, стало для меня единственной отдушиной от баталий, которые я вёл на станции и в чиновничьих кабинетах на Земле. Только иногда приходилось задумываться, что будет с «Мечтателем», со всеми людьми на его борту, случись непредвиденная ситуация. Я старался гнать от себя эти мысли, пока однажды ночью меня не вызвали в Центр управления для консультации.

Я не знал, что именно произошло. Оказалось, один из жилых модулей был практически наполовину разрушен врезавшимся в него металлическим объектом, судя по всему – частицей космического мусора. Мне сообщили, что новый начальник станции и наземные службы не рискнули прервать обычный распорядок дня населения «Мечтателя» из-за очень маловероятной угрозы. Металлический осколок на самом деле был небольшим, и точную траекторию его полёта относительно станции рассчитать не удалось. Никто не ожидал, что он на сверхвысокой скорости влетит прямо в иллюминатор одного из модулей и разгерметизирует его. Однако об опасности всё же знали заранее, но не уделили этому должного внимания. Я тысячу раз благословил жизнь за то, что Томми был там в тот день. Увидев предупреждение о возможной опасности в командном модуле, где он находился по какому-то делу, и поняв, что его командир не собирается ничего предпринять, он проявил инициативу и предложил эвакуировать людей на ракетопланы. Его предложение было встречено без большого энтузиазма. История чем-то поразительно напоминала мне гибель «Титаника»: те же безответственность, гордыня и пренебрежение ко всему. Томми никогда не подчинялся ничьим правилам, и установленные мной правила не были для него исключением. Но только всё, что хоть косвенно относилось к вопросу о жизнях людей, было для него первостепенно. Он сам прошёл по всем отсекам и убедил других перебраться на ракетопланы. Не знаю, как ему это удалось, но командир из него получился отличный. Затем он закрыл все двери на станции, сам перешёл в ракетоплан, и в это же время разлетелся на части тот самый модуль. Убедившись, что все остальные сегменты «Мечтателя» были целы, он связался с Центром управления и сообщил о том, что весь экипаж жив.

Мы получили это известие как раз в тот момент, когда я уже мысленно похоронил их всех и не понимал, как дальше буду с этим жить.

Томми стал знаменит после того инцидента, многие ещё больше заинтересовались проектом его корабля. А я просто был благодарен ему за то, что он не позволил превратить в летающее кладбище труд всей моей жизни. И не только моей.

Вновь встал вопрос о смене руководства станции. Только тогда я понял, как быстро выросли мои первые ученики, а мне стократно вернулась вложенная в них любовь. Новым главным инженером и командиром на «Мечтателе» была назначена Анна Соколова. Та самая Аня, которая так напоминала мне меня, как видно – неспроста.

Ещё через несколько месяцев один из членов Главного совета Всемирного космического агентства – Вильям Майер (второй мой любимый ученик) внёс на рассмотрение предложение о сокращении на космической станции «Мечтатель» количества туристических модулей до семи штук и передаче остальных учёным для исследовательских целей. Предложение было принято. Я думаю, упорство Вилли сыграло в этом не последнюю роль.

Совсем скоро наступит 2100-й год. Он ознаменуется отправлением за пределы Солнечной системы нового космического корабля с искусственной гравитацией на борту. На нём полетит много людей, среди них и моя дочь. А командир у них – Томми. Сегодня он известен широкой публике как Томас Дрейк. При строительстве корабля частично использовалась технология, применявшаяся при создании космической станции «Мечтатель», усовершенствованная и дополненная. Корабль получил название «Начало». Надеюсь, что это и вправду только начало космической эры человечества, а ещё я надеюсь, что все эти люди вернуться домой, чтобы рассказать свою собственную историю, которую я буду слушать так же, как вы слушаете мою.

В заключение хочу сказать, что я благодарен всем людям, которые проходили со мной мой нелёгкий, но интересный жизненный путь. Всё же главное в этом рассказе – именно они. Разрушенный металлический модуль можно заменить другим таким же. Хороших же людей заменить нельзя. Все, кого я упомянул, были незаменимы: мой учитель, мой друг, мои ученики. Без них не было бы этой истории. Они все мечтатели. Но ещё более важная их черта – это конечно же человечность. Никто из них не готов был жертвовать этой чертой ради чего бы то ни было. Ведь в конце концов важно не то, что именно мы делаем, а то, как мы это делаем. И какие качества при этом в нас преобладают. Двадцать первому веку повезло на высокие моральные качества. Надеюсь, двадцать второму повезёт не меньше…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Использованная литература

 

1. Кричевский С. В. Искусственная гравитация для людей в космосе: эволюция идей, технологий, проектов / С. В. Кричевский // Воздушно-космическая сфера. – 2020. – № 3 (104). – С. 10–21.
2. Майборода А. О. Искусственная гравитация для постоянной лунной базы / А. О. Майборода // Энергия: экономика, техника, экология. – 2020. – № 4. – С. 15–19.
3. Почему космонавтам недоступна искусственная гравитация? // Хабр. – 2018. – 8 апр. – URL: https://habr.com/ru/post/411333/ (дата обращения: 29.11.2022).
4. Hall T. W. Artificial Gravity in Theory and Practice / T. W. Hall // 46th International Conference on Environmental Systems. – 2016. – P. 1-20.